Александре Васильевне Суворовой 81 год. Она очень боится, что скоро в Россию придет война, которая может разгореться на Украине. Женщина плачет. Совсем по детски. Горько и отчаянно. И, кажется, уже не верит, что все может наладиться. Суворова не хочет, чтобы моменты, которые она пережила в детстве, повторились вновь.
Александра Васильевна очень боится, что войны на Украине избежать не удастся… Фото: Сергей Лефлер, «ВК»
В 1941 году Александра проживала в селе Снопот Калужской области. Ей было всего восемь лет, когда их село оккупировали немцы.
– Это было 4 октября, был солнечный день, и я помню, как шли немцы и бросали свои пилотки. Они были такими радостными, наши знали их язык и понимали, что они говорили между собой, мол, «завтра чай будем пить в Москве…». А Москва от нас была примерно в 300 километрах… – вспоминает пенсионерка.
Рядом с селом, где жила маленькая Саша, проходило шоссе МоскваОрша. Она вспоминает, что немцы никогда не ходили по большой дороге, только по проселочным. Видимо, чегото боялись. А вот Саша, напротив, была очень смелой. Ее воспитывал дедушка – военный врач, а бабушка была медсестрой. Отец девочки погиб в первый день войны, у мамы было еще трое деток, поэтому Саша все больше находилась с дедом. Воспитывал он внучку строго, чтобы она понимала, что такое справедливость, честность… Особенно дед любил порядок и Сашу к нему приучал. А она, надо сказать, была очень взбалмошной. Как сама о себе говорит: «все канавы и лужи – мои были». А за грязную обувь от деда можно было серьезно схлопотать. Маленькая бунтарка часто хитрила.
– У меня были ботиночки с галошами, – вспоминает Александра Васильевна, – вот набегаюсь, иду домой, а мы жили при больнице, рядом была дорога и кювет, где всегда стояла вода. Так вот перед тем, как в дом зайти, я всегда галошки вымою и захожу. Сниму их, ровно поставлю и в чистых ботиночках прохожу – все чин чинарем! Дед посмотрит – улыбнется.
По словам Александры Васильевны, в 40 километрах от их села начиналась линия фронта. Поселок не бомбили, только партизаны нетнет да наведывались. Рядом, в лесах, проходили партизанские тропы, и местные дети часто бегали туда.
– У нас в то время все дети были смелые, а немцев ненавидели, как я сейчас бандеровцев ненавижу, – проводит параллель с сегодняшним днем Суворова. – А в детстве все звали меня Лисаной, и вот както пришел переводчик и увел в комендатуру. Пришли. Немецкий комендант на меня: «Партизан, партизан!». И вдруг подъехала немецкая машина, из нее выбежал офицер и заговорил с комендантом очень быстро, я поняла, что чтото случилось… Тогда маленькой Саше повезло – ее отпустили домой, лишь сапогом немецким отлупили. Когда девочка пришла, то бабушка все причитала, мол, мало тебе, Лисанка, дали немцы, мало… Но девочка ничего не боялась. Разве что только амбара. Потому что там водились крысы. А еще маленькая Саша боялась, когда гибли русские, партизаны.
– Переводчик както пошел за грибами, а партизаны – два молоденьких парня – были неопытными, спали там. Вот он их и привел в село… Я хорошо запомнила, как один из них отвернулся и сказал: «Оторвало ему руку, а почему ему голову не оторвало…» – это он говорил про переводчика, который сам был русский, но работал на немцев, у него когдато оторвало руку, – плачет Суворова. – После их увели и расстреляли… Мне очень было жалко… Перед тем, как их увели, я стояла рядом с ними и все гладила их, гладила…
Вообще, в семье Суворовых было восемь человек. Когда село оккупировали, их дом заняли трое немцев, а семье пришлось жить рядом в маленьком доме у родственников – 13 человек в одной комнате. Имена немцев Александра Васильевна помнит и сегодня – Карло и Франц. Франц, по ее словам, был хорошим. Когда выходил на улицу, подзывал девочку к ограде и давал суп гороховый с тушенкой, хлеб, сахар… Но были и голодные времена, когда, чтобы не умереть, Саше и другим жителям села приходилось рыться в объедках немцев. «Копались в очистках, вытирали о себя и ели. А если вдруг крошка или кусочек хлеба попадалась, то всем, кто помладше, разминали и давали», – вспоминает она.
За два года оккупации Александре Васильевне глазами восьмилетнего ребенка пришлось увидеть много страшного. Особенно жутко было смотреть на смерть – немцы убивали взрослых, детей, стариков, не разбираясь.
– Немцы меня часто били, очень жестоко, я до сих пор помню эти удары и помню, что думала всегда: «Бей, бей, все равно ни сегодня так завтра убьешь…». Я не сомневалась, что умру, – говорит пенсионерка. – Однажды всех детей села согнали к реке и одного 14летнего мальчика на глазах его матери и других детей посадили в речку и обстреляли… Это было очень жестокое зрелище. А сделали немцы это для того, чтобы все остальные их боялись…
Однажды и в маленькую Сашу стреляли, но ей повезло – пуля не попала… Во время войны все жили очень тяжело, – плачет она. – Мы пережили многое: и страх, и голод, и отчаяние… Люди ничего не боялись, сражались лишь за победу, благодаря этому мы, наверное, и выиграли ту войну… Сегодня для меня самое страшное – война. По телевизору показывают, что на Украине зашумели бандеровцы, а ведь именно бандеровец в меня стрелял тогда… Я постоянно плачу… Детства у меня не было, неужели старости тоже не будет?
Поделись новостью в социальных сетях
Загрузка ...
