Вдова полицейского из Волчанска рассказала, почему не верит в его самоубийство

Дмитрий звонил жене 17 ноября, примерно в 23.20. Спросил: «Не связывался с тобой никто?». В этот момент на заднем фоне – мужские голоса. Лена уверена, что слышала – в адрес мужа сказали что-то неприятное, смеялись. Он обещал перезвонить и все рассказать. Это был их последний разговор.

Дмитрия Зуева, 38-летнего прапорщика полиции, будто бы не существовало. Вычеркнут из жизни, перелистнут, как страница в неинтересной книжке. В полиции – что в Краснотурьинске, что в Екатеринбурге, что в Дагестане, откуда пришел цинковый гроб с телом Зуева – о нем и об обстоятельствах его гибели не говорят. Самоубийство и самоубийство, обычное, видимо, дело для силовиков…

На памятнике, который пока нет возможности установить – зима, земля на кладбище в Волчанске промерзла, датой смерти обозначено 18 ноября. На официальном сайте ГУ МВД по Свердловской области в этот день – обычная новостная подборка: задержания нарушителей, профилактические мероприятия, поиск свидетелей и пострадавших, вручение полицейским благодарственных писем мэром Краснотурьинска. Ни словом – о ЧП в Дагестане, где в служебной командировке находился прапорщик Зуев. На следующий день, 19-го, тоже никаких упоминаний.

То же самое — на официальном сайте МВД по республике Дагестан. А на сайте Карабудахкентского района (именно там, по информации «ВК», находился Дмитрий Зуев последние три с половиной месяца) и вовсе сплошь праздники – официальные визиты, выставки, поздравления, совещания да семинары. В телефонных разговорах в пресс-службе областного ГУ МВД и в пресс-службе МВД Дагестана дали понять, что поднимать эту тему нежелательно – в общем, из серии «горе надо переживать молча».

Официальная версия смерти Дмитрия – самоубийство. Его вдова Елена в это не верит. Свидетельство о смерти называет «липовым», хотя даже это заключение наводит на размышления: наряду с повреждениями «в результате выстрела из ручного огнестрельного оружия с неопределенными намерениями» среди причин смерти значатся «множественные переломы костей черепа и лицевых костей».

– В свидетельстве о смерти указано время гибели мужа – 19.00 18 ноября, – говорит Елена. – Я предполагаю, что время указано местное, дагестанское. По нашему это девять вечера. И тут уже первая нестыковка. Из полиции – с сообщением о смерти мужа – пришли около восьми часов вечера 18 ноября. Когда Дима, если верить свидетельству о смерти, был еще жив…

Сомнения Елены оправданы: вряд ли эксперт в Дагестане высчитывал бы уральское время для фиксации его в свидетельстве о смерти. Сама же Лена предполагает, что муж погиб в ночь на 18 ноября. Правильнее сказать – был убит.

– Я думаю, там были какие-то проблемы с сослуживцами, – говорит вдова Зуева. – Сразу по приезду, еще летом. Мы с Димой первый раз созвонились после его прибытия в Дагестан, я спрашивала, как дела, как отношения сложились. Он сказал, мол, есть тут один, выделывается, ничего из себя не представляет, папа у него «крутой». Думаю, это был затяжной конфликт…

Лена говорит, что в крови мужа не обнаружено ни алкоголя, ни каких-либо наркотиков, хотя он в принципе не мог их употреблять. Он даже не пил практически, только по праздникам. Сейчас она готова даже на эксгумацию тела супруга, хотя есть люди, которые отговаривают, пугают…

Предчувствий у Елены не было. В ночь на 18 ноября, правда, что-то смутное кольнуло, неспокойно было. «А за пару месяцев до гибели Димы был мне сон, – рассказывает вдова Зуева. – Будто бы ко мне люди пришли, его сослуживцы, протягивают ко мне руки, что-то говорят, успокаивают, а я плачу, плачу… И именно так все и было, когда пришли сообщать о его смерти. Только я не плакала. Не было слез…»

Это одна из последних фотографий Дмитрия, которые он прислал супруге из последней командировки. “Видно, что муж устал, – говорит Лена, – но он мечтал вернуться и наконец-то начать жить спокойно, с семьей…”\ Фото: личная страница Елены в “Одноклассниках”

В 2013 году в воинской части Буйнакска (это в 80 км от Карабудахкента) застрелился 23-летний срочник из Камышина Алексей Ермоленко. Родственники стали искать правду, потому что официальная версия о самоубийстве – одним выстрелом в голову – расходилась с заключением эксперта, который зафиксировал множество пулевых ранений (в плечо, в голову, в ягодицу). Расследование этой смерти длится до сих пор.

Но в Дагестане явно происходит что-то ненормальное. Например, в воинской части, где служил Ермоленко, только за 2014 год, как сообщает портал kirov.net, при разных обстоятельствах погибли семеро срочников, двое из них – из Кирова. Все эти истории очень странные, расследование часто топчется на месте. Поэтому и Елена Зуева допускает мысль о том, что смерть ее мужа попытаются «спустить на тормозах».

Сейчас молодая женщина, оставшаяся с двумя детьми на руках, намерена доказать, что ее муж – не самоубийца. После похорон Дмитрий приснился жене лишь один раз. Сказал: «Никого не слушай. Все у вас получится».

Дмитрий должен был вернуться в январе. Командировка в Дагестан, как он планировал, должна была завершить его карьеру в полиции: прапорщик собирался выйти на пенсию, построить дом, хотел третьего ребенка – у Дмитрия осталось двое дочерей (11 лет и 1,5 года). До этой поездки, к слову, Зуев бывал с командировками на Северном Кавказе неоднократно: три раза ездил в Чечню, служил в Дагестане.

Мысль о том, что супруг мог оказаться в Украине, высказанную одним из пользователей сайта «ВК», Елена отметает. Говорит, знала бы об этом. Дмитрий хоть и скрытный, старался лишний раз не волновать жену, о поездке в Украину сказал бы точно, уверена Лена. Теоретически, конечно, это было возможно – Карабудахкент, где в командировке был Дмитрий Зуев, находится всего в 1100 км от Донецка, однако вдова полицейского уверена, что причиной гибели мужа стал конфликт.